Новостной портал сайта ХТЦ "Гладиатор" собирает самые интересные новости
мира хоккея
Одна из хоккейных "исповедей", на мой взгляд, вполне достойна отдельной публикации здесь... Тафгай Харли Хаггерти на страницах The Player’s Tribune объясняет, что движет игроками, которым не светит звездная карьера и что заставляет их жертвовать здоровьем, карьерой и семьей ради хоккея.
Я не считаю себя хорошим хоккеистом. Я даже не считаю себя хорошим бойцом. Но если я хочу продолжать играть в хоккей, то я должен делать, что должен.
Моя первая драка в матче произошла, когда мне было 18 лет и я выступал в хоккейной лиге Западных штатов. Уичита, штат Канзас. Я помню того парня с тонированным визором. Он был франкоканадцем, и я дразнил его по этому поводу. Он спросил, хочу ли я разобраться, а потом толкнул меня. Одного прикосновения мне было достаточно, чтобы понять, насколько он силен. Пусть я не могу жаловаться на свои габариты, но тот парень был настоящим здоровяком. Конечно, я отказался от боя. Я не был готов противостоять такому сопернику.
Но уже в следующий момент после вбрасывания он убежал в отрыв и забил гол. Тренер посмотрел на меня взглядом, который в будущем я буду видеть множество раз. Этот посыл мог значить лишь одно: «Тебе бы лучше подраться с ним прямо сейчас». Так что в следующей смене мы сбросили перчатки и схлестнулись. К счастью, никто так и не смог нанести разящего удара, и мы оба просто повалились на лед.
Когда я вернулся на скамейку, то тренер спросил, знаю ли этого парня, на что я ответил: «Нет». Тогда мне объяснили, что он поиграл в юниорской лиге Квебека, которая славится своими потасовками.
Вот дерьмо.
Мне вновь довелось сыграть против него и его команды. На этот раз встреча проходила в Техасе, на их домашней площадке. Всю игру мы кричали друг другу разные гадости, за что получили обоюдное удаление. Пока мы ехали к скамейкам штрафников, он махал кулаками в мою сторону – я же думал только об одном: «Не делай этого, не делай этого». Но следующее, что я помню, это то, как мы выскакиваем на лед, я опускаю глаза на свои руки и вижу, что на них уже нет краг. К счастью, вовремя подоспел лайнсмен и растащил нас. На обратной дороге к скамейке штрафников я поблагодарил его, наверное, раз десять.
Все знают тафгаев из НХЛ. И большинство их любит за то, что они делают. Забавно, что они получают миллионы долларов в год за то, что сбрасывают перчатки. Но я нахожусь на том уровне юниорского хоккея, где должен платить за то, чтобы попасть в команду. В сезон это мне обходится в несколько тысяч долларов. Я стараюсь искать дополнительные заработки, чтобы покрыть свои расходы и получить шанс поиграть еще один сезон.
Да, я плачу за то, чтобы драться. Но для тех, кто меня знает, это вряд ли станет сюрпризом.
Я рос в местечке Сильван-Лейк, провинция Альберта, Канада. Население этого города с трудом дотягивает до 15 тысяч жителей. И хоккей здесь является спортом и темой для разговоров номер один. Я начал играть, когда мне было 7 лет, но я всегда был в числе тех, на кого особо не рассчитывают. Меня с легкостью отцепляли из любой команды. Но я продолжал играть, потому что хоккей – это практически единственное, что я знаю и понимаю.
Так я мыкался, пока не попал в одну команду из Альберты, где тренер объяснил, что у меня есть два выбора: драться или искать себе новый клуб. В той лиге можно было провести лишь два боя за сезон, после чего тебя дисквалифицировали до конца года. И никто не советовал мне, когда лучше всего использовать эти два шанса. В итоге, мне так и не довелось подраться, так что я был отчислен из команды. На момент, когда оказался в Уичите, я уже понимал, что, если хочу сохранить место в команде, должен стать незаменимым. И единственный способ добиться этого – сбросить перчатки.
Изначально меня не считали энфорсером. Но после столкновения с тем франкофоном за следующие девять матчей я подрался четыре или пять раз. Затем я подписал договор с другой командой из WSHL – «Сан-Диего» (знаю, еще один классический хоккейный город), но в этот раз я уже четко представлял свою роль. Дракам суждено было стать моей работой.
Конечно, как и в любой работе, у тебя есть обязательства. Если вы хотя бы мельком взглянете на мою
статистику, то быстро осознаете мои обязанности. В 16 матчах за «Уичиту» и «Сан-Диего» я не набрал ни одного очка, но отметился 104 минутами штрафа. Если я выходил на лед, то значит, что кто-то получит синяки – может, даже я. Фанаты, смотрящие на игру по другую сторону стекла, видят лишь только, как два здоровых парня метелят друг друга в момент ярости. И вы можете легко посчитать, что они ненавидят друг друга. Но все не так просто, как может показаться со стороны. Обычно это просчитанный и подготовленный поступок.
Зачастую я знаю, что буду драться, задолго до того, как выхожу на лед. Эти вещи могут быть обговорены заранее. Мы можем даже пересечься за пределами стадиона или перекинуться парой фраз по дороге в раздевалки. Иногда ты месяцами ждешь бой, так как хочешь рассчитаться за то, что этот парень сделал в прошлый раз. И случаи, когда тебе даже не надо приглашать на танец, самые безумные. Ты просто знаешь, что будешь драться. Вот и все.
Так почему же мы деремся? Иногда ты просто слишком нервничаешь и не можешь найти свое место, так что хочешь войти в привычный ритм. Но чаще всего драки случаются в интересах команды. Когда я выступал за «Сан-Диего», мы не входили в число лидеров. Если мы уступали в пару шайб, а иногда и просто в самом начале встречи, я затевал драку, чтобы мотивировать партнеров.
Когда ты выступаешь не в самых хоккейных городах, то должен осознавать, что многие фанаты приходят на трибуны, чтобы посмотреть именно на драки. Они любят это – особенно дети. Я любил общаться с юными фанатами из Сан-Диего, но одновременно частичка меня и ненавидела все это. Они любили меня, потому что я был драчуном, но я не хотел, чтобы они ценили игру именно за это или считали драки самым ярким возможным в спорте событием.
Честно говоря, иногда создается впечатление, что я ношу маску. Неважно, насколько ты дружелюбен вне льда, но во время игры ты должен стать иным человеком. Я вполне спокойный человек вне арены, но я осознаю, что в тот момент, когда перелезаю через борт и выхожу на лед, то становлюсь мерзким. Иногда после матчей я переживаю по поводу того, что кричал со скамейки в адрес соперников. Я не хотел говорить этих ужасных вещей. Это не я, но в это я превращаюсь.
Последнее время я стал все чаще задумываться о том, кого видят во мне партнеры по команде. Я жертвую своим здоровьем каждый вечер ради этих парней, но сложно сказать, приношу ли я пользу. Делают ли тебя все эти бои хорошим партнером по команде? Кажется, парни благодарны, но я не могу сказать, что по-настоящему они чувствуют в душе. Ценят ли они то, что я делаю? И, что еще более важно, уважают ли они меня как игрока?
Пусть моему отцу нравятся все эти драки, но с мамой за последний год я говорил всего несколько раз. С ней сложно общаться. Она любит меня, но и слышать ничего не желает об этих драках. Похожим образом дела обстоят с моей подругой и бабушкой. Они продолжают уговаривать меня бросить все это.
Помню, как бабушка приехала на один из моих просмотров в Калгари. Поэтому я заранее постарался предупредить ее о том, что она может увидеть меня вовлеченным в драку. Было так неудобно объяснять ей это. Но я хотел удостовериться, что, если ей придется увидеть меня в подобном действе, то она будет знать, что я делаю это из-за необходимости, а не ради удовольствия. Наверное, это был самый сложный разговор о жизненном пути для меня.
Я прекрасно осознаю все риски, что сулит карьера энфорсера. Помню, как в начале моего выступления за «Сан-Диего» мы провели три матча за три дня. И в каждом из последних двух матчей мне довелось подраться. Бой в субботу выдался весьма утомительным, так что мое тело уже было уставшим. В воскресенье мне предстояло сразиться с другим здоровяком. В понедельник я просто не мог встать с постели – голова просто раскалывалась. Под глазом красовался здоровый синяк, а я с трудом мог разжать кулаки, так как руки изнемогали из-за слишком большого количества ударов по шлему.
На данный момент я не уверен, что ждет меня в будущем. В прошедшем сезоне я выступал за «Аризона Хоукс», но предстоящий год может стать для меня последним в хоккее, так как я больше не смогу выступать в юниорских лигах. Я вижу, что у меня есть два пути. Я могу постараться поступить в колледж, а могу отправиться в низшие лиги. Хотя мои оценки вряд ли позволят мне продолжить учебу, так что итоговое решение просматривается весьма четко.
И, без сомнения, мне нужно будет продолжать махать кулаками, чтобы остаться на плаву. Нужно понимать, что в низших лигах тебе будут противостоять очень опытные тафгаи, которые знают свое дело. Но даже если я не пройду просмотр, то должен иметь возможность сказать себе, что сделал все, на что был способен.
И я просто обязан попробовать, так как еще не готов оставить этот спорт. Моя семья просит меня завязать с драками, повесить краги на гвоздь и найти настоящую работу, но я хочу продолжать играть, пока еще на это способен. Черт возьми, я просто слишком люблю эту игру.
Перспектива противостояния здоровому и злобному парню, который хочет оторвать мне башку, не пугает меня. Но оставить игру, которая до сего момента являлась смыслом моей жизни, – вот это действительно страшно.
